На V Общероссийском гражданском форуме 25 ноября в рамках цикла «Образ будущего» состоялась дискуссия «Будущее благотворительности: от импульса к культуре».

В дискуссии приняли участие:

Мария Черток – директор Фонда поддержки и развития филантропии КАФ,

Екатерина Чистякова – директор Фонда «Подари жизнь»,

Мария Стерхова - менеджер по развитию Добра Mail.Ru,

Ксения Давидсон - исполнительный директор БФ «Шередарь».

Модератор - Евгений Горькаев, основатель и генеральный директор Development Group, основатель «Душевный Bazar»

Приводим расшифровку дискуссии:

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Кто у нас сегодня на подиуме? Мария Черток - директор «KAF Россия». Екатерина Чистякова - директор фонда «Подари жизнь». Ксения Давидсон - исполнительный директор благотворительного фонда «Шередаль». И Мария Стерхова - менеджер по развитию платформы «Добро mail.ru». Меня зовут Евгений Горькаев, я буду модерировать нашу сегодняшнюю встречу. Я хочу передать слово Марии и начать разговор с вопроса: У нас сейчас что в России: уже культура благотворительности или импульс?

МАРИЯ ЧЕРТОК:

– Наверное, начну с результатов наших исследований. Мы уже несколько лет подряд проводим исследования частной благотворительности, частных пожертвований в России и не только пожертвований, и замечаем некоторые интересные тенденции. Наверное, громко сказано, но назовем их тенденциями.

Во-первых, мы видим, что очень много людей в России занимаются благотворительностью. Мне кажется, это первый, главный, самый интересный вывод. В этом году мы увидели, что 53% делают только денежные пожертвования. Если прибавить к этому другие формы участия – это, и волонтерство, и пожертвование каких-то вещей, и так далее, – то там 68%. Это взрослое население по всей стране без сельской местности. Мне кажется, что это очень большая цифра. Она сильно больше, чем то, как мы сами о себе думаем, потому что, например, мы мало рассказываем о благотворительности. Нам кажется все еще, что это какое-то маргинальное занятие. Трудно вдруг начать рассказывать, например, таксисту, что ты поддерживаешь какое-то НКО, и даже членам семьи или друзьям по работе. Это все еще кажется странным, несмотря на то, что на самом деле, с вероятностью 68% человек, с которым вы разговариваете, тоже что-нибудь в этом роде делает.

Поэтому, например, в этот вторник у нас будет Щедрый вторник. И посыл основной – давайте не только делать добрые дела, но и рассказывать об этом, чтобы благотворительности в нашей жизни стало больше, в том числе и в социальных сетях, например. Потому что того, чего нет в социальных сетях, как бы нет вообще. Как раньше в телевизоре - теперь в соцсетях.

Что мы при этом видим еще? Что на самом деле все еще превалирует в плане способа совершения пожертвования SMS. Понятно, что SMS – это импульс чистейшей воды. Увидели по телевизору, отправили SMS, забыли.

На второе место выходит онлайн-пожертвования. Онлайн-пожертвования, с моей точки зрения – это более осознанный способ совершения пожертвований, потому что человек, скорее всего, куда-то специально зашел, он там завел свою карточку. Может быть, до этого он даже посмотрел, куда он зашел, что-нибудь прочитал про эту организацию. Большая разница. И онлайн-пожертвования из года в год все выше и выше поднимаются по шкале популярности. Все еще, конечно, импульс, но, с другой стороны, уже и не такой уж импульс, уже все больше и больше люди как-то думают про это.

Но, конечно, все еще не хватает большой лояльности со стороны народонаселения к темам, проблемам. Хотя в этом году мы спросили: «А что, собственно, вас заставляет участвовать в благотворительности?» И самый популярный ответ был – «мне небезразлична проблема». Это уже не импульс, это уже говорит о том, что человек начинает разбираться, и у него появляется какое-то отношение. Не просто стало жалко ребеночка – 100 рублей и забыл. И это очень хорошо. Но, с другой стороны, другие все мотивации менее стратегические: «Считаю, что нужно помогать тем, кому повезло в жизни меньше нас», – и так далее, что тоже вполне нормально и оправдано.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Я бы хотел обратиться к людям, которые ходят по земле. И отрадно, что у нас много экспертов появилось в зале из регионов. И я сейчас пойду к Дальнему Востоку. Света, во Владивостоке, в Приморье благотворительность сейчас – это больше импульс или уже осознанный подход?

СВЕТЛАНА БАЖЕНОВА:

– Мне кажется, что благодаря нашим усилиям, это становится более осознанным подходом. Потому что, конечно, как и везде, это был импульс. Но в силу того, что благотворительные фонды и некоммерческие организации пытаются эту деятельность систематизировать, научить, рассказать, это становится осознанным подходом. И люди действительно понимают, что можно помогать системно, можно помогать на более серьезной основе.

И у нас есть достаточно успешные примеры, когда и на краудфандинге деньги собираются. У нас, например, фонд помощи бездомным животным «Умка» собрал достаточно серьезную сумму денег, купили участок в пригороде Владивостока и строят приют. И в этом им помогают люди, и помогают постоянно.

У нас очень хорошо работает наш местный фонд, который помогает детям с онкозаболеваниями. И они системно проводят мероприятия, у них есть целый пул сторонников, которые являются и партнерами у них, и волонтерами, и поддерживают их. Много таких примеров.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Что в Тюмени происходит с этим?

ВЕРА БАРОВА:

– Вера Барова, благотворительный фонд «Развитие города Тюмени». Мне говорить об этом легко, поскольку мы благотворительный фонд с большим стажем. И в последнее время мы явно отмечаем интерес и коммерческих организаций. Хотя закона о каких-то особых преференциях для благотворителей до сих пор у нас нет, и заявки на системное взаимодействие. Прежние наши партнеры сохраняют преданность и приверженность к такому подходу и появляются новые.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Семен, как у вас дела обстоят с культурой или импульсом?

СЕМЕН НИКОНОВ:

– Никонов Семен, благотворительный фонд «Добрый город». Мне кажется, сейчас у нас происходит технологизация процесса сбора средств. И фонд, в том числе местных сообществ, который у нас создан, он у нас, конечно, недавно создан, в 15-м году, но мы этими технологиями пользуемся уже достаточно давно и чувствуем, как эти технологии все больше и больше внедряются в жизнь.

И когда приходит к тебе человек с той или иной проблемой, ты ему говоришь: «Вот есть такая технология, и ты можешь ею воспользоваться. И они уже описаны, и ими можно пользоваться». И человек берет, пользуется, и у него получается. Например, технология «Добрые города». Она также описана. Или краудфандинговые платформы. То есть инструментов для того, чтобы получать средства, достаточно много. Главное, чтобы человек, который это делал, захотел это делать.

Пока у нас все-таки больше превалирует импульс. То есть, если мы собираем на ребенка, на больного ребенка, то, понятно, что это собрать проще, чем, например, на тех же собачек или кошечек. Пока еще мы в этой стадии находимся. Но все больше идет процесс технологизации, как мне кажется.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– И я к Михаилу Комиссарову иду. Миша, у вас, на челябинской земле, если смотреть не с точки зрения некоммерческой организации, а с точки зрения частных доноров, это все еще больше импульс или уже осознанный подход?

МИХАИЛ КОМИССАРОВ:

– К сожалению, это еще импульс. Но динамика в сторону осознанного подхода есть. И, слава богу, сейчас благотворительные организации поняли, что стимулировать своих частных доноров нужно именно в эту стезю. И приятно, что федеральные благотворительные организации, в том числе «Подари жизнь», и «KAF», и те НКО, с которыми они работают, стимулируют именно вот таким трендом. С моей точки зрения, пройдет еще лет шесть-семь, и уже больше будет тех, кто будет жертвовать осознанно, профессионально, понимая, для чего они это делают, а не с позиции сиюминутно, здесь и сейчас, и не важно, что потом. Хотя у нас недавно был круглый стол по этой тематике. И, как сказало наше законодательное собрание, председатели, сидящая рядом с ним православная церковь – «Но ведь и в Писании написано: помогаешь, – ну, и что, не важно, что он сделал дальше, главное – помочь себя очистить». Мне кажется, все-таки нам от этой технологии надо отходить немножко в более профессиональное поле.

МАРИЯ ЧЕРТОК:

– Пожилые люди, люди более старшего поколения, говорят о том, что они занимаются благотворительностью, потому что это дает им возможность почувствовать себя лучше, они откликаются на просьбу. Это как бы является основной причиной. Тогда как молодые люди говорят, что они занимаются благотворительностью, потому что они хотят изменить мир к лучшему. И это для них способ.

Мне кажется, что это про будущее как раз нашей с вами благотворительности. И если действительно эти люди, когда они немножко подрастут и станут еще больше зарабатывать, и станут успешными бизнесменами, руководителями компаниями или просто успешными людьми, как раз они и будут лицом этой благотворительности, которая будет другой. Наверное, лучше, чем сейчас.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Какие, на ваш взгляд, ключевые, основные тренды в секторе и в благотворительности вы могли бы сейчас отметить? Это ваша личная экспертная позиция, ваш личный экспертный взгляд на ситуацию.

МАРИЯ ЧЕРТОК:

– Мне кажется, что есть несколько довольно очевидных вещей. С одной стороны, технологии. И понятно, что эти технологии не просто так, они позволяют сделать благотворительность доступной каждому, они позволяют сделать информацию о благотворительных организациях доступной каждому. Такая радикальная демократизация благотворительности, когда уже фактически свершился переход по всему миру от благотворительности как занятия богатых людей к благотворительности как занятию каждого – это очень важный тренд. Это первое.

Второе. Мне кажется, очень важна проблематика сообществ. Она выходит на первый план не только в России, но и по всему миру. Несмотря на глобализацию, взаимное проникновение и все прочее, человеку не менее, а, может быть, более важно чувствовать себя частью местного локального сообщества. Это дает потрясающий импульс к развитию, в том числе и благотворительности на местном уровне. И то, как в России, например, развиваются фонды местных сообществ, которых сейчас уже больше 70-ти, и большой сегмент из них – это малые города и сельская местность, говорит о том, что чувство сообщества и чувство вовлеченности в его дела и способность самостоятельно решать его проблемы, не апеллируя к федеральному правительству, это то, что становится очень существенным фактором развития.

И мне кажется, мы недостаточно про это говорим, про тему, связанную с сообществами. Нам все кажется, что как бы тренды, они высоко. Они, вообще-то, не высоко, они вот там вот, на земле. И это другая сторона демократизации благотворительности. Это не большие потоки, это не огромные массы людей, это, может быть, пять бабушек и семь волонтеров, которые занимаются контролем качества социальных услуг в своем маленьком районном центре. На мой взгляд, это тоже очень важно и круто.

И важно при этом, чтобы большие доноры, большие гранты, большие процессы не начинали искажать вот это все, а имели уважение и ценили этот процесс развития на месте.

ЕКАТЕРИНА ЧИСТЯКОВА:

– Мне сложно говорить о тенденции в благотворительности. Мы как фонд больше отслеживаем тенденцию в лечении рака у детей, но тем не менее. Я вчера разговаривала с чиновницей одной, с директором департамента Минздрава. Она говорит: «Сколько у вас общественных организаций? Кто бы вас посчитал? А почему нельзя так сделать, чтоб одна только была?» И это тенденция. Я против того, чтоб была только одна, удобная Минздраву, но это тенденция, когда в России появляется все больше, как грибы после дождя, этих организаций.

Я не знаю, хорошо ли в России с технологическими стартапами. Несмотря на все заверения, мне кажется, что не очень хорошо, они не так успешны, как стартапы в благотворительности, когда появляются люди, у которых есть идея, и они под эту идею создают организации. Мне кажется, одна из таких важных тенденций, связана с тем, что люди просто поверили в себя, в то, что можно что-то сделать институционально. И это хорошо.

Не очень хорошо то, что эти идеи пока не очень эффективны, на мой взгляд. Это не результат какого-то исследования, это просто результат нашего общения со многим количеством людей. Деньги мы научились собирать. Но тратить мы их пока еще не очень научились так, чтобы они приносили максимальный эффект. Мы не умеем пока оценивать еще масштабы бедствия, размер той проблемы, какую решаем, оценить свой ресурс и найти какой-то, наиболее эффективный способ их приложения . Это вторая тенденция, которая, я думаю, будет преодолена.

На мой взгляд, то, к чему сейчас надо прилагать усилия, это не к тому, как побольше собрать денег. Это важно. Без денег никуда. Но здесь мы более-менее умеем, а на то, как сфокусировать свои усилия, чтобы достичь максимального эффекта причинения добра обществу, ради которого мы, собственно, свои предприятия затевали.

КСЕНИЯ ДАВИДСОН:

– Я, наверное, продолжу предыдущий тезис о том, как максимально эффективно направить ресурсы. Нашему фонду реабилитации детей в этом году, буквально на днях, было пять лет. Через программы реабилитации прошло порядка тысячи детей. В предстоящем году мы намерены измерить тот эффект, который реабилитация оказывает на семьи, которые приезжают в «Шередарь». Именно для того, чтобы понять, насколько эффективно проходит наша программа, и насколько они в целом меняют жизнь общества, ситуацию семей, столкнувшихся с тяжелым заболеванием, и как дальше правильно направлять наши усилия в максимально прикладное и нужное русло. Это если говорить о той тенденции, что многие сейчас задумываются и необходимости измерять эффект своей благотворительной деятельности.

Я хотела бы вернуться к предыдущему тезису осознанности и вообще об импульсе. Если говорить о нас, о «Шередаре», то мы очень сильно опираемся на волонтерское движение. И если говорить об осознанности наших стейкхолдеров и волонтеров, то, конечно, это очень высокая степень осознанности. Потому что люди приезжают на программы со всей России в абсолютно разном возрасте: от 19 и 79 лет. Столько у нас самому старшему волонтеру, и он тоже приезжает. Они приезжают на 13 дней, они берут отпуск, они четыре дня готовятся на тренинге и восемь дней работают с детьми. Потом еще есть день обратной связи. Обычно у нас на программе работают 80 волонтеров, и с каждым годом количество кандидатов на одно место растет.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Может, люди просто по пионерским лагерям истосковались, и очень хотят в детство вернуться?

КСЕНИЯ ДАВИДСОН:

– Может быть, есть и такое - в «Шередаре» действительно своя, уникальная атмосфера. Но, мне кажется, это не только про это. Это еще и про то, как «я могу свои личные усилия, свое личное время, свои личные знания максимально эффективно и позитивно приложить в рамках такой инициативы».

МАРИЯ СТЕРХОВА:

– Если говорить про тенденции, то я бы хотела, наверное, похвалить все некоммерческие организации. Потому что, если где мы и видим осознанность, так это в развитии НКО, в том, как они профессионально стремятся расти, расти над собой, узнавать что-то новое, осваивать новые возможности, правильно делать то, что они раньше делали, скорее, по наитию, по интуиции. Теперь они осваивают это, делают что-то правильнее, разговаривают в уже рамках бизнесовых стандартов и, соответственно, на том языке, на котором и нужно разговаривать с людьми, потому что они к ним просто привыкли.

Еще важный тренд в том, что НКО сейчас стараются не только развиваться профессионально в смысле донесения до целевой аудитории информации о том, чем они занимаются. Они еще занимаются своим экспертным развитием. Вы стараетесь узнавать, как максимально правильно помочь, как максимально эффективно потратить. Или собрать, а потом потратить. Короче, как поставить процессы в эффективное русло. А не так: попросили денег – нате денег, попросили окна – вот вам окна.

То есть появилась какая-то осознанность этих действий. И это важная тенденция. Мне кажется, она будет развиваться, потому что прямо при мне это происходит. У нас в декабре форум в Казани, там будет целая секция про экспертность. Это – здорово.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Тут у нас эксперты галерки обещали каверзные вопросы задавать. Я их решил опередить. Оксана, вот сейчас все говорят про то, что профессионализм растет. Тренд – профессионализм сектора увеличивается. И вы тут запускаете программу, направленную на повышение профессионализма. Это надо вообще или, может быть, уже и не надо?

ОКСАНА ОРАЧЕВА:

– Мне кажется, что одно не исключает другое. И здесь, скорее программа по развитию профессионализма – это наше совместное творчество. То есть это не то, что мы придумываем, как сектору стать профессиональным, а это просто возможность показать нам самим, что мы уже профессиональны. Мы вполне серьезный сектор и можем конкурировать со всеми другими. И, мне кажется, что вот такого рода программ нам надо, как можно больше. Мы не умеем рассказывать о себе.

У меня был провокационный вопрос, и я, наверное, его задам нам самим для размышления. Сейчас, когда говорили про благотворительность, про тренды. Наверное, 90% разговора было, что слова «благотворительность» и «пожертвования» – это одно и то же. Как будто благотворительность – это только про пожертвования. А, мне кажется, это гораздо больше, чем пожертвования. И для того чтобы она (благотворительность) развивалась на уровне культуры, а не просто на уровне импульса, нам надо и показывать ее как нечто большее, чем пожертвования. Да, пожертвования – это важно, никто с этим не спорит. Но это наша цель или все-таки это средство решить какие-то другие вопросы?

Наверное, это то, что показывают последние исследования, на которые уже ссылалась и Маша, что современные молодые поколения ориентированы на решение проблемы. И, наверное, вот это основное. То есть, зачем мы это делаем? Какую проблему мы пытаемся решить? Когда-то это надо делать через пожертвования, когда-то это надо делать через разговоры с чиновниками. Все зависит от проблемы и выбора оптимального способа для его решения. И он будет разный, и все это будет про благотворительность. И профессионализация сектора – это тоже про благотворительность.

ДМИТРИЙ ДАУШЕВ:

– Я Дмитрий Даушев, детские деревни SOS. Я не буду задавать каверзных вопросов. Я просто, если позволите, добавлю несколько трендов, которые, как мне кажется, существуют. Это не тренды этого года. Некоторые из нас работают в этой сфере уже третий десяток, и мы замечаем тренды последних лет. Из того, что происходит в последние годы – однозначно профессионализация секторов. Это связано и фандрайзингами, и с отчетностью.

Но тренд, который появился не так давно, это вхождение в сектор, вхождение в сферу благотворительности разных инициатив от коммерческих организаций. Назовем их - инициативы извне. Если исторически сектор был такой, что люди видели проблему, начинали ее решать, и так появлялось движение, а со временем организация. Сейчас появляется все больше тех, кто приходит снаружи, видя, что здесь огромное поле для деятельности. Часто приходят с хорошими инициативами, иногда – со спорными.

Я думаю, что, многие поднимут руки, если я сейчас попрошу это сделать тех, кто вдруг узнавал, что он включен в какой-то список фондов на каком-то ресурсе, где вам предлагают помогать или что-нибудь в этом роде. То есть мы узнаем, что включены в агрегатор только потому, что кто-то нам кинул ссылку. Не потому, что нас спросили, позвали к обсуждению и так далее. И самых разных инициатив извне приходит на рынок все больше и больше. Они бывают профессионально обучающие, они бывают инфраструктурные, которые решают наши общие проблемы, а бывают просто – мы пришли сделать вас счастливыми.

Я не буду говорить про тренды, которые происходят в корпоративной поддержке благотворительности. Там, мне кажется, тренды более пугающие меня лично, чем оптимистичные. Может быть, связано с кризисом? Я упомяну то, что я последние года три люблю повторять. Это очень сильный крен от помощи той, которую мы как сектор ожидаем, в помощь ту, которая нужна корпорациям. Это корпоративное волонтерство, очень мощно рванувшее за последние годы. И не потому, что оно востребовано, а потому, что таким образом компании решают свои проблемы. На мой взгляд, тут есть доля нашей вины, потому что, когда к нам приходит супермегамонстр, крупнейшая корпорация и говорит: «Мы хотим с вами сделать программу корпоративного волонтерства». Мы, понимая, что нам она не очень нужна, не можем отказать, потому что думаем: «Ну, вторым-то шагом будет что-то другое». И так проходит год, два, три, и вдруг на пятый год ты понимаешь, что другого ничего не будет. А степень счастья у компании от этой программы так велика, что дальше они ничего другого уже не делают.

Это из того, что опасно, на мой взгляд.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Я еще обязательно сегодня к вам вернусь. Мне кажется, здесь вопрос – можем ли мы продавать услугу, если к нам пришли за услугой и просят нас организовать программу корпоративного волонтерства? Давайте мы эту программу им продадим и не будем ждать от них денег. Мы их уже заработали на том, что оказали им эту услугу. Саша, у тебя был комментарий.

АЛЕКСАНДР СПИВАК:

– Есть наблюдения, я не утверждаю, что это результат исследований, но хотелось, чтобы его, может быть, как-то прокомментировали. Недостатки – это продолжение достоинств. То, что говорится о развитии сектора, о профессионализации, об отслеживании результатов, последнее время начинает отталкиваться от бизнес-логики. То есть раньше это пропагандировали грантодающие крупные структуры и ресурсные центры, сейчас это начинают пропагандировать команды, которые увидели здесь тоже поле. Коллеги из бизнеса, которые начали говорить о том, что НКО в той же логике, что и бизнес. Это правильно и хорошо. Они должны учиться показывать и продавать обществу свой благотворительный продукт, свои программы делать прозрачными и так далее.

Следующим шагом после этого становится подход к финансированию и подход к благотворительности как реализации бизнес-проектов. От НКО начинают ждать, что их продукт благотворительный пользуется широким спросом, и находится много людей, которые готовы на него пожертвовать. В этом отношении мы начинаем говорить про сбор частных пожертвований как про ключевую историю, как необходимость краудфандинга для всех до одного проектов, иначе он не может претендовать на пожертвования корпоративных доноров.

Если проект не продаваем совету акционеров или совету директоров как яркая история, он становится коммерчески менее привлекательным. С точки зрения этой парадигмы это и хорошо – он должен быть коммерчески привлекательным, он не должен быть коммерчески не привлекательным. И в этом смысле мы заезжем в историю, когда благотворители пытаются создать рыночный продукт из НКО и рыночную историю, а не историю, скажем, управления целевым капиталом, эффективного расходования средств и увеличения объемов грамотно расходуемой своей благотворительной помощи, именно как благотворители.

Они начинают ждать от реципиентов, от получателей, помощи софинансирования, широкого привлечения других дополнительных средств. И даже перед самими собой, как завершение этой тенденции, начинают ставить задачу выхода на самоокупаемость. Чтоб я – благотворитель, не благотворил, а чтоб я инициировал что-то, получил вывеску своей компании и своего бренда над этим, а вы, товарищи, привлекайте деньги у частных жертвователей на массовом рынке.

Есть ли такое? Или это иллюзия? И если есть, есть ли у нас какие-то в этом отношении коридоры возможностей?

МИХАИЛ СТАРКОВ:

– Удмуртская региональная общественная организация, комитет по защите прав потребителей, Старков Михаил. Я, в том числе, занимаюсь развитием институтов гражданского общества в Удмуртской республике. И в частности, вопрос по пожертвованию тоже является одним из направлений деятельности, которую мы развиваем.

В настоящий момент готовимся реализовать проект. Мы работаем с потребителями, решая их проблемы, связанные с некачественным оказанием услуг, реализации товаров либо выполнения работ. Как следствие, достаточно часто, в таких случаях возникает возможность у потребителей требовать с организации выплаты неустойки. Неустойка в судебном порядке режется. И, как правило, мы предлагаем своим потребителям, лицам, кто к нам обращается, пожертвовать, уступить право требования неустойки в счет каких-либо социальных проектов, в счет каких-либо направлений деятельности, которые можно рассматривать как благотворительные.

Почему мы пытаемся реализовать этот проект? С точки зрения коммерческих проектов он эффективен, на этом могут зарабатывать денежные средства коммерческие структуры. У нас уже была такая положительная практика. И сейчас мы переходим к реализации этого проекта социальной направленности, чтобы эти неустойки шли именно на благотворительные цели. То есть плательщиком фактически денежных средств будут коммерческие структуры, как правило, самодостаточные.

Проблема возникла в том, что благотворительные организации, детские дома, в том числе, не понимая этой схемы, этой системы, боятся ее и отказываются. У нас нет какого-то взаимопонимания, к сожалению. Но система работает.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– У Веры есть предложение, как решить эту проблему.

ВЕРА БАРОВА:

– Не знаю, согласятся ли со мной коллеги, но это уникальная ситуация. Потому что инициатива не была пробуждена некоммерческими организациями, а родилась в среде таких организаций. Мне кажется, нужно просто создать круглый стол и попытаться договориться. Поскольку, я думаю, профессионалы очень заинтересуются этим вашим предложением. Вы молодцы.

АЛЕКСАНДР СПИВАК:

– А нужно ли нам, чтоб НКО становились поставщиками бизнес-продуктов в своей благотворительной сфере?

ЕКАТЕРИНА ЧИСТЯКОВА:

– Я на самом деле добавлю вопросов, а не уменьшу их количество. Действительно, есть такое искушение пойти по пути создания продаваемого продукта. Организацию «Подари жизнь» очень легко превратить в фонд, который будет создавать продукт, продавать его и зарабатывать больше денег и даже тратить их на больных детей. Но при этом мы потеряем фокус проблемы. В западной литературе я видела очень много размышлений о том, что благотворительная организация отличается от бизнес-организации тем, что ее основной продукт – это увеличение общественного блага. И ей не надо балансировать интересы только своих клиентов и совета директоров, выгодоприобретателей.

Интересы, которые балансирует сам фонд – это, во-первых, какие-то идеи ее создателя, у них есть свое представление об общественном благе, о том, чего они хотят добиться. Вот я хочу, чтоб у нас в стране было не 400 трансплантаций костного мозга в год, а 800. Вот к этому я и иду медленно и печально. Потому что такая потребность, исходя из заболеваемости.

У благополучателя организации, больных детей и их семей, есть свои представления, им нужно лучше вложить сейчас миллион долларов, чтоб пролечить одного ребенка в клинике Слоун-Кеттеринг. У вас, я думаю, те же проблемы. То есть, ваши благополучатели ожидают от вас не этого. Им сейчас нужно, что бы разные курточки были у детей в детском доме.

И есть еще представление тех, кто дает вам деньги, о том, как это должно выглядеть. И здесь у каждой организации выбор. Кто-то действительно идет по пути, что сейчас модный хайп, давайте всех обеспечим аппаратами искусственной вентиляции легких, проблема раскрученная. Начнем на них собирать, очень удобно. При этом не решается проблема подготовки персонала, который будет за этим аппаратом, подготовки инфраструктуры, ухода, обучения родителей, огромное количество проблем не решается, но деньги собираются очень хорошо, потому что это удобная проблема. Наш выбор другой – мы пытаемся все-таки оценивать масштаб бедствия, проблемы в детской онкологии, где наши болевые точки, и каким-то образом коммуницировать со всеми другими заинтересованными сторонами: теми, кто дает нам деньги, теми, кто получают нашу помощь, что вот мы занимаемся этим, нам это важно. И все-таки при этом пытаемся раскрутить тот продукт, который пока еще может быть не очень приятен, не очень понятен аудитории. Хочу сказать, что успехи есть, и люди, которые жертвуют деньги, меня понимают.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Екатерина, у меня вопрос в продолжение этого вопроса. Вы очень заметный игрок в секторе, и про вас из других секторов все знают: бизнес знает, общество знает, власть знает. Как вам удается сохранить фокус на то, чем занимаетесь вы, и то ради чего создавался фонд, и не распыляться на кучу предложений, которые, я уверен, к вам поступают. Ну, я не знаю, а давайте мы вот с этой коробочки вам будем отдавать, но для этого вы должны Чулпан Хаматову привести на презентацию нашего какого-то продукта, и все, что обычно вокруг этого происходит. Как вы сохраняете эту целостность и сохраняете приверженность к культуре, а не к импульсу?

ЕКАТЕРИНА ЧИСТЯКОВА:

– Я как-то слушала лекции Высшей школы экономики, когда была маленькая. Есть прекрасные порталы openedu, где можно всем бесплатно лекции слушать. Там какой-то, не очень мне понравившийся лектор говорил на тему: может ли жить организация без стратегии? Там все про бизнес. Я думала, что я сейчас научусь, и фонду «Подари жизнь» лучше станет жить. В общем, он сказал мысль, которая мне понравилась, что стратегия – это важная штука, где записана миссия, цели, ценности, она в организации должна быть. Этот человек сказал одну вещь, которая мне очень понравилась, что стратегию можно не писать только в том случае, если во главе стоит основатель, потому что стратегия у него в голове. Вот у нас пока во главе организации сохраняется группа основателей, и мы помним, для чего мы это все затеяли, нам было важно. Утром встал, вспомнил, в чем сегодня состоят интересы больного ребенка, и пошел их реализовывать. Понятно, что если мы хотим быть, как вот американская клиника «Сэнджу», там основатель уж давно умер, актер Дэнни Томас, а миссия его уже больше 60-ти лет держится, то надо будет действительно записывать и миссию, и ценности, и создавать какие-то скрижали. И недавно у нас была дискуссия, у нас «Игры победителей» пришли с очередными идеями, как им сделать игры более интересным фандрайзинговым инструментом. Мне пришлось их завернуть на второй раунд, потому что я сказала, пока вот они не напишут, что дети от этого получат, мне их фандрайзинговый инструмент совсем не интересен. Пусть они куда-то в другое место отнесут и предложат другим организациям. Вот пока так.

ДМИТРИЙ ДАУШЕВ:

– Если я правильно понял, вопрос формулировался: должны ли мы предлагать благотворительность, как услугу, за которую можно заплатить, но разные формы, благотворительный продукт. Я бы сказал так, что это тоже один из трендов, который я отчасти упоминал, что сейчас как раз это происходит. И это очень хорошо, что часть того, что делается либо внутри наших организаций, либо рядом, становится продаваемым продуктом с одним важным комментарием, наша ли это задача, я имею в виду именно тех фондов, которые нацелены на конкретные операции, устройство детей-сирот в семьи, и так далее. То есть, как только мы создаем что-то, что является побочным продуктом, приносящим деньги, это может стать хорошим бизнесом. И пусть это станет хорошим бизнесом, и пусть будут те, кто это сделает, и какую-то часть блага принесет в общество. Может я не очень внятно сформулировал, по ходу дела потеряв часть мысли, теперь попробую немножко по-другому переформулировать. Собственно, какая у меня аналогия была, у меня немало было дискуссий с бизнесменами, которые говорили: «Ребят, у вас такой классный продукт, так научитесь зарабатывать, и то, что вы заработали, тратьте на детей». Мой ответ всегда им: «Нет, давайте мы будем почти 100% усилий тратить на детей, потому что в этом мы лучшие, а вы, как лучшие в зарабатывании, будете делиться тем, что вы заработали, чтобы мы, как лучшие, тратили это на детей». То есть я к тому, что мы не будем зарабатывать специально. Я считаю, неправильно зарабатывать специально, чтоб потом какую-то часть тратить на детей, мы должны 100% тратить, ну, условно, на детей, а те, кто умеет зарабатывать, соответственно, чтобы нас поддерживали своими финансами.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Можно я сначала попрошу Ксению прокомментировать. Вот вы стараетесь между сменами зарабатывать, чтоб потом тратить на детей. Какая ваша позиция по этому поводу?

КСЕНИЯ ДАВИДСОН:

– У нас изначально, когда фонд создавался, и когда строился центр, камень которого был заложен в 2010-м году и Чулпан Хаматовой, и нашим учредителем фонда Михаилом Бондаревым, центр создавался как центр для основного бизнес-учредителя. То есть изначально идея была такая, что там будут коммерческие программы, и в свободное от этих коммерческих программ время Михаил Бондарев, как и на базе своего дома отдыха, будет продолжать выделять площадки, полностью инклюзивные, безбарьерные для проведения реабилитационных программ. Однако во время строительства к 15-му году он пришел к решению, что он полностью всю инфраструктуру, весь центр, все недвижимые средства переведет в собственность благотворительного фонда.

Так как центр – это огромный недвижимый объект, который необходимо содержать каждый день, независимо от того, заполнен он, есть там сейчас дети, нет детей, каждый квартал нужно платить земельный налог, не такой, как для социального учреждения, а такой же, как для торгового центра или банка, нужно содержать все свои собственные инфраструктурные объекты, то да, мы зарабатываем в пустующие дни от реабилитации. Потому что понимаем, что привлечь эти средства на содержание центра с общества, на оплату налога и прочее, очень сложно. Мы не просто понимаем, что это сложно, а мы каждый день сталкиваемся с этими трудностями. Мы так делаем. И ориентируемся на опыт наших коллег, которые работают с 88-го года в Америке, в Европе. Это такие же реабилитационные лагеря «SeriousFun Children's Network». Они так же делают: в свободное от программ время они сдают площади под какие-то другие события. И они очень активно, и мы тоже сейчас уже начали очень активно использовать ресурс корпоративного волонтерства, с точки зрения благоустройства центра или каких-то озеленительных работ, ремонтных. Да, мы используем этот ресурс, потому что у нас такой фонд.

И если говорить еще об отличиях от успешных фандрайзинговых российских фондов, то оно заключается в том, что все собранные с общества средства мы тратим стопроцентно на детей и именно содержание центра, содержание персонала и содержание вот таких вот административно-хозяйственных статей – это несет на себе и учредитель, и центр, который работает по двойному назначению.

В этом диалоге, я согласна с тем, что бизнес поддерживает те вещи, которые ему интересны. Но для того чтобы это менялось, очень важен диалог на тему вашей эффективности, вашей профессиональной экспертизы. Потому что бизнес хорошо умеет зарабатывать деньги, но он крайне мало понимает в детях, как их лечить, как развивать. И вот это диалог нужен, потому что сейчас огромное количество ресурсов того же бизнеса тратится на образование для энкаошников. Должен быть какой-то обратный тренд. Потому что для того, чтобы инвестировать, нужно понимать то вэлью, которое будет, и какой дорожкой к нему прийти. Потому что даже то же наставничество, которым сейчас увлечены все, исследований про эффективность-то нет, нам кажется, что это работает...

– Есть, американские исследования.

– Которые показывают, что это не работает.

– По поводу неэффективности наставничества.

– Ну, я имею в виду, что те давнишние исследования, там какой-то 40-50-й год. Более новых данных у нас нет. И во всем нормальном мире наставничество есть. Это очень здорово. Но там есть профессиональная работа, которая выводит этих детей совсем на другой уровень. У нас про эту профессиональную работу бизнес ничего не знает. То есть развитие социальных услуг должно быть, и это в любой сфере – онкология, не важно, где. То есть волонтеры – это розочка на торте. А должен быть сам торт. И про это нужно говорить, что он должен быть, на него нужно давать деньги. И вот этот обмен экспертизой очень нужен. Поэтому некоммерческий сектор, пожалуйста, задумайтесь об этом, говорите уверенно «нет», когда то, что предлагает бизнес, не работает и вредит вашим благополучателям.

Я крайне редко это слышу от некоммерческого сектора. Люди думают, что таким образом они придут к тем большим деньгам, которые помогут им решать проблемы. Если вы сейчас радуете большое количество корпоративных волонтеров, как они поймут, что эта радость на самом деле не приведет к тому результату, в который они верят с самого начала, как дети. Это нужно делать, это иногда очень тяжелые разговоры, но эта ко-экспертиза должна развиваться в сообществе. По-другому это не будет работать. Поэтому, пожалуйста, тратьте на это ресурсы, создавайте площадки.

Для меня ужасно, что в этом году форум, который делал фонд «Обнаженные сердца», это самый экспертный форум по детям с нарушениями в стране. Кроме меня, представителей бизнеса, там не было больше никого. Как можно инвестировать в эту сферу, не понимая, что в ней работает? Никак. Поэтому давайте про это говорить, чтобы это менялось.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Мария, у тебя был комментарий на Димины слова.

МАРИЯ ЧЕРТОК:

– Да, в некотором смысле, проехали уже эту проблематику, но мне кажется, возвращаясь к вопросу про тенденции, тема с коммерческим - некоммерческим, она заслуживает обсуждения, как тенденции. Потому что, да, миссия – это то, что определяет некоммерческую организацию. Про это забывать нельзя, и, вообще, разрушительно про это забывать. Но, с другой стороны, нельзя и отрицать того факта, что сближение коммерческого и некоммерческого происходит с каждым днем. Как мы видим, бизнесы, которые определяют себя через свою социальную миссию и все больше и больше внимания этому уделяют, но не просто, как у нас есть какое КСО, а интегрируют, так мы видим и некоммерческие организации, которые очень эффективно стремятся к исполнению своей миссии, параллельно довольно успешно зарабатывая деньги. Может быть, это даже не отдельный свечной заводик в Самаре, который где-то зарабатывает деньги, чтоб потом и детям тут помогали, а это бизнес, который, собственно, использует в полной мере основную экспертизу организации.

Мы, как KAF в некотором смысле являемся иллюстрацией этого. Достаточно большая часть нашей работы – это консультирование доноров и других интересантов, которых интересует наша экспертиза в сфере благотворительности и некоммерческого сектора. И те деньги, которые мы таким образом зарабатываем, мы тратим на то, чтобы проводить «Щедрый вторник», содержать портал «Филантроп», поддерживать «Благо.ру», который помогает некоммерческим организациям собирать частные пожертвования, и так далее. В этом смысле, мне кажется, надо к этому нормально относиться. Это такая жизненная ситуация. Конечно, для каждой конкретной организации это практически выбор – надо нам это или нет, будем мы это делать или нет. Если все отлично с пожертвованиями, и нам удается в полной мере реализовывать задуманное, не играя ни в какие коммерческие игры, слава Богу. Но я хочу сказать, что иногда, превращая свою работу в услугу, мы можем и миссию нашу тоже продвинуть. Как мы через наш консалтинг занимаемся вот этой самой ко-экспертизой с большими крупными донорами, которые потом, может быть, немножко по-другому строят благотворительную деятельность, чем, если бы они это делали сами, без нас. Я в этом вижу продолжение нашей миссии. Удачно получается, что нам за это еще платят деньги.

ВИКТОРИЯ СТЕБЛЕЦОВА:

– Меня зовут Виктория Стеблецова, я представитель дошкольного образования из Сибири, город Красноярск. И у меня сразу две таких планки, я очень внимательно сейчас слушала, пыталась найти единомышленников. Я занимаюсь инклюзивным образованием, и, как никто другой, я очень понимаю коллег.

Говоря о благотворительности и о развитии инклюзивного образования, могу сказать с полной уверенностью что, разговор на уровне чиновников остается на уровне разговора с чиновниками. Год назад, совершенно случайно была рассылка по дошкольным учреждениям, об объявлении Всероссийского конкурса имени Выготского, фонд Игоря Рыбакова. После чиновников я отправила туда эту историю по развитию инклюзивного образования в дошкольной системе, и, к счастью, я выиграла этот конкурс. И от такого импульса Игоря Рыбакова, сразу появилось целое социокультурное пространство. К величайшему стыду нашей системы образования, системы дошкольного образования, я не буду вам говорить, вы сами знаете, в каком она загоне, никому там ничего не нужно, какие там заработные платы. Так вот, как раз Рыбаков-фонд сразу поднял дошкольников, дал им возможность с нужными вещами быть услышанными. Говоря об экспертной оценке и экспертизе этих проектов, которые туда были отправлены, на минуточку, там Кравцова, внучка Выготского, Александр Григорьевич Асмолов, институт «Эврика» и так далее.

К чему я это все веду? Мы поучаствовали, нас оценили. Я про возникновение именно пространства для создания инклюзивного образования, для стыковки вот этих интересов, которые могут это поддерживать. Потому что, как показывает практика, государство остается на своем уровне.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Саша, можешь прокомментировать, а как строить диалог с государством? Потому что, если уж мы говорим про создание культуры, то без участия всех невозможно. Надо вовлекать всех. Как вы это делаете?

АЛЕКСАНДР СПИВАК:

– Спасибо. Я тогда только короткую реплику в завершении того разговора. Мне кажется, он очень важным, спасибо за комментарии. Мне кажется сложным сюжет говорить «нет» бизнесу, пока мы зависимые, в том смысле, что говорить «нет» источнику собственного бюджета – это особая профессия. Во-вторых, мы несколько вещей сказали про организации, что они должны, не забывая миссии, в том числе, использовать инструменты бизнеса. Мне кажется, разговор еще и про донорское сообщество здесь очень важный, что доноры начинают видеть НКО либо как бизнес, мало отличимый от просто инвестиций в бизнес, либо как пир-инструменты. Вот отсюда корпоративное волонтерство, потому что оно дешевое. Не нужно никакой экспертизы, не нужно ее потреблять, не нужно ходить на форумы «Обнаженные сердца», не нужно изучать объем программы «Подари жизнь» со всеми нужными компонентами и кусочками. Нужно просто заплатить за продвижение своей марки путем некоего пожертвования в рамках КСО, и все. Это дешевле с точки зрения бизнеса, это эффективнее. И когда мы произносим красивые речи про соответствие КСО приоритетам бизнеса, вот это начинает пониматься как эффективность, мы дадим чуть-чуть денег, чтобы получить большой пиар-эффект. Вот это, мне кажется, очень пугающая тенденция.

Теперь, что касается государства. Мне кажется, самый прямой путь – это начинать, к сожалению, играть в государственную игру. Он прямой, но длинный. Потому что идея приходить к государству в роли просителя, в роли требователя, в роли еще кого-то, она, в принципе, не работала и работать перестает. Для того чтобы взаимодействовать с государством, нужно начинать включаться в государственную задачу. Нужно начинать изучать язык чиновника, нужно поставлять ему некоторый контент, нужно пытаться соотносить свои приоритеты с теми приоритетами, которые записаны в государственных бумажках, и начинать постепенно выруливать эту длинную-длинную лодку куда-то в свою сторону.

По этому поводу есть разные подходы. Мне кажется, что пока наиболее эффективное из нашей практики было учить государство думать про ту проблему, про которую оно пока не думало. Когда мы насыщаем информационное пространство содержанием, которого, в том числе у чиновников, не было, через несколько лет они начинают наши слова использовать. Наши цели, наши задачи, наш контент, наше содержание, которое мы разрабатывали, выдавая его за свое собственное, полностью теряя часто или не теряя, как по-разному случается, бренд, имя, и вообще вклад этой организации. Но, тем не менее, они начинают устремляться в ту сторону, в которую ее эти анонимные эксперты из общественного сектора навели.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Я хочу воспользоваться возможностью, может быть прям к ним и обратиться. Артем, можете со своей колокольни сказать, а вы-то как считаете, что нужно делать некоммерческому сектору, чтобы с государством налаживать диалог, с властью?

АРТЕМ ШАДРИН:

– Добрый день. Практически во всем могу согласиться с Александром. Действительно очень важно доносить свои предложения, свое виденье до общества в целом. И государство – это составная часть общества. Поэтому, конечно, НКО, в которых профессионалы, специалисты, они видят ситуацию глубже, чем те, кто находится чуть в стороне. Поэтому государство – такая же важная аудитория, такая значимая. Поэтому, как надо работать с обществом, так же надо работать с государством. И, на мой взгляд, государство становится все более и более восприимчиво к тем предложениям, которые исходят как из бизнеса, так и от некоммерческих организаций. Потому что мы понимаем, что это практики, это те люди, которые острее других чувствуют проблему, чувствуют боль, чувствуют потребности, которые реально надо реализовывать, надо на них отвечать. И здесь каналы обратной связи, те же общественные советы, да, можно сказать: формальная структура никому не нужна, давайте про них забудем. Можно сказать, наоборот: это действительно встроенный механизм в систему принятия решений, давайте их использовать. Есть государственные консультации, есть обсуждение нормативных актов на regulation.gov.ru, есть много рабочих групп. Здесь, чем больше инвестиций готовы делать некоммерческие организации в эту работу, тем больше будет эффект.

И, мне кажется, за последние годы мы сильно продвинулись в выстраивании формата этого диалога, выстраивании системы обратной связи. И, мне кажется, что чем дальше, тем эти каналы будут работоспособнее. Приведу один пример, который, на мой взгляд, очень показателен. Есть Совет по вопросам попечительства при заместителе председателя Правительства Ольге Юрьевне Голодец. Он реально работает. Много вопросов удалось решить практически очень острых, которые не решались на уровне ведомственного взаимодействия. Они поднялись на уровень Правительства, и их удалось решить.

Есть много таких общественных советов, которые начинают работать при органах власти. Общественный совет при Минтруде, который возглавляет Елена Тополева-Салдунова. Благодаря ее, в том числе персональной активности, активности других членов совета, ряд проблем через Минтруд удается решить. Поэтому, мне кажется, что все двигается, так или иначе, в правильном направлении.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Это был Артем Евгеньевич Шадрин, Министерство экономического развития Российской Федерации.

НАДЫРХАН ДАРИГИ:

– Добрый день, Дариги Надырхан, Башмаково, Пензенская область, председатель общественной организации «Борцовский клуб «Витязь». Я хотел чуть-чуть добавить. Во-первых, спасибо. Я впервые на таком большом форуме, спасибо, что это есть. Но, когда мы говорим о том, что мы идем к государственным структурам, к руководству, нас не слышат. Нас слышат, мы с детьми организовываем вольную борьбу, на улице боремся на руках, трудных подтягиваем, инвалидов тоже. Реабилитация идет через спорт. Нас слышат, но у государства, к сожалению, нет финансов, и обычно так оно и останавливается. В программе этого нет. Нас иногда сводят с депутатами, которые и здесь в Москве, и у нас в Пензе. Частично где-то нам помогают, например, поехать на соревнования. Но у нас больше масштаб. Мой ученик уже вернулся с института, еще 90 детей набрал в секцию. Хочется еще больше: зал свой иметь, ковры и так далее.

Я второй раз участвую в президентском гранте, и с каждым разом все больше фантазии, что столько мероприятий, столько людей. Все-таки здоровье нации в опасности, если, по большому счету. Мы говорим о городах больших, красивых. А деревни-то, мы слышим, забирают, уезжают люди, молодежь, пьют и так далее, заняться иногда нечем. Мы, с нашей стороны, стараемся молодежь убрать с этой стороны – от сигарет, от наркотиков, мы тоже занимаемся культурой, только физической. И государство, которое не имеет больших денег, радо иногда помочь. Но, к сожалению, как всегда ответ у них – не запланировано, и этих денег в бюджете нет.

Я еще раз благодарю всех людей, которые возглавили общественные организации, которые находят денежки, спонсируют эти проекты, всем спасибо. Благодаря людям, которые очищают молодежь и ставят на путь истинный, я думаю, что в ближайшем будущем все равно подымем наше общество и будем лидерами.

ВЕРА БАРОВА:

– Я немножко нескромно себя веду, третий раз стою перед вами. Меня, знаете, какой вопрос волнует, а точнее, я бы хотела, чтобы мы все с вами поддержали этот тезис, закрепленный в заявлении. Речь идет о том, что законы приминаются без нашего участия. И вот сегодня никто не поднимает вопрос о том, что закон «О благотворительной деятельности» сегодня будет называться иначе – «О благотворительной деятельности и добровольчестве».

Все, что происходит с развитием добровольчества в России, меня тоже беспокоит, потому что это огосударствление, которое мы наблюдаем, ни к чему хорошему нас не приведет. Это моя точка зрения. И поэтому вопрос на подумать: «Что нам нужно делать, чтобы упреждать такие шаги государства?» Вот смотрите, вопрос, допустим, исполнители общественно полезных услуг, ведь приняли регламентирующий законодательный акт, который предполагал выдачу заключений министерствами Российской Федерации, которое нас с вами в глаза не видело, и что мы делаем, знать не знает. И с большими трудами многие регионы просто гордились, что удалось-таки кого-то включать в эти самые реестры.

Сейчас немножко ситуация изменилась. Но получается всегда одно и то же: принимается закон, который не соответствует действительности, который не облегчает нашу с вами судьбу, и, прежде всего, судьбу наших благополучателей. А потом мы принимаем усилия и боремся за наведение порядка. Может, имеет смысл начать процесс какой-то самоорганизации и упреждать такие шаги? Я не знаю, это большая работа, но ей нужно заниматься.

ЕЛЕНА АКУЛОВА:

– Меня зовут Елена Акулова, я руководитель направления «Оздоровительный Цигун» в Зеленограде. И еще я представляю две организации межрегиональные, одна в сфере экологии, это «Мусора больше нет», наверное, кто-то из вас знает эту организацию, а вторая организация – «Ассоциация оздоровительного – Цигун». Но я хочу сказать про импульс. «Мусора больше нет» – это полностью волонтерская организация, которая существует с 2004 года и осуществила много проектов, в том числе и благотворительных. И сейчас 15 сентября будет Всемирная акция – «Сделаем». 15 сентября мы будем убирать Земной шар. Такие акции я провожу в Зеленограде. И у меня полностью волонтеры, от государства ничего не просим, ничего не получаем, и, тем не менее, мы существуем.

Вторая организация, которую тоже я продвигаю, «Ассоциация оздоровительного – Цигун». У нас большая программа в Зеленограде: и с центрами соцзащиты, и с многодетными семьями. У нас уже прошли подготовку первые инструкторы, и они занимаются с ними бесплатно. Как получается? Инструкторы получают опыт, а люди получают пользу. То есть можно уже говорить о системе, которая не поддерживается государством. Мы существуем отдельно, и не нуждаемся в государственных деньгах. То есть, есть еще и такие вещи, когда у нас общие интересы позволяют нам решать большие задачи. Спасибо большое.

ЕКАТЕРИНА САМСОНОВА:

– Тоже дополнить немножко тему взаимодействия с властью. Екатерина Самсонова, директор благотворительного фонда «Добрый мир», город Тверь. О том, что говорил Артем об общественных советах, в том числе Координационный совет, в число которого я вхожу, по решению вопросов инвалидов, и в том, что государство не всегда может только деньгами помогать, а ресурсно. Мы проводим региональные «Игры победителей», и как раз инфраструктурно нам помогает правительство области, предоставляя нам площадки, сотрудников. И постоянный диалог с властью позволяет решать оперативно в прямом, как говорится, режиме реальные вопросы тех категорий граждан, которых мы опекаем. Не все, не сразу, это путь часто долгий и системный, но именно возможность межведомственного взаимодействия в этом ресурсе как раз позволяет решать. А деньги мы ищем в разных других источниках.

ИРИНА РЕПИНА:

– Добрый день, приветствую всех участников нашего форума, хочу вам передать привет из самой дальней точки нашей страны – с прекрасного острова Сахалин. Мы с большим желанием прилетели на этот форум для того, чтобы рассказать о том, чем мы занимаемся на наших островах. Меня зовут Репина Ирина Геннадьевна. Это Колотовкина Инна Юрьевна. Мы являемся членами Общественного совета при администрации города Южно-Сахалинска. Нас там 26 участников, и все представители общественных организаций в большей степени, которые являются НКО.

Хочу вам немножко рассказать о той деятельности, которой мы занимаемся, и о той поддержки власти, которая происходит у нас на островах. У нас есть такой замечательный благотворительный фонд, называется он «Радость жизни». Его основал протоирей нашей православной церкви отец Максим Лобановский. Его поддержали женщины, простые русские девчонки, молодые, до 30-ти лет. Задача этого фонда – спасение жизни еще не родившихся детей, избежание абортов. Это очень страшная тема. За прошлый год, благодаря этому фонду, было спасено 183 детских жизни. Я считаю, это очень важно.

Этот фонд в течение 5-ти лет существовал на благотворительные пожертвования. Мы снимали 4-комнатную квартиру, по возможности я, Инна Юрьевна, и другие наши участники финансово помогали. В месяц это составляло 45 тысяч рублей, только квартира, ну, и потом еще питание, проживание. К нам могут поступать женщины с детками до 3-х лет, потому что 4-комнатная квартира, вы понимаете, это очень ограниченное пространство.

Но в нашей стране и на Сахалине очень много добрых людей, очень много тех, кто может принять на себя ту меру ответственности, которая позволит нам развиваться. У нас на острове есть такой благотворительный фонд «Родные острова». В 2012 году мне удалось для строительства нашего центра получить земельный участок – больше 10-ти соток – для строительства уже отдельного помещения, дома на 400 квадратных метров, двухэтажного. Так вот средства на строительство этого центра, дома милосердия выделил именно этот наш фонд – 34 миллиона. В этом году уже были открыты двери нашего центра, там сейчас проживает 12 женщин, 10 детей. Возраст детишек мы увеличили до 10-ти лет.

Очень часто бывает так, что в жизни происходят разные негативные события, которые толкают женщин на путь аборта. И есть те, которые этому не дают случиться. И слава Богу, что мы все вместе, и рядом с нами есть поддержка этих добрых людей. И власть Сахалина слышит нас. И я бы еще очень много рассказала, у нас очень много фондов, которые мы создали, но, наверное, уже на других площадках. И еще я хочу вас поблагодарить всех, тех, кто сюда приехал. У вас у каждого есть свой опыт. Этот опыт очень важен. И я вас прошу, давайте создадим какой-то может быть общий сайт на этой площадке, где мы будем рассказывать о тех НКО, которые есть у нас в стране, делиться нашим опытом, потому что это важно. Нельзя это оставлять только для самих себя, а надо помогать и другим развиваться, не надо изобретать велосипед и колеса, надо использовать опыт уже тех, кто был впереди тебя. Большое вам спасибо и храни вас Господь.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Как инструмент, уже есть портал Министерство экономического развития некоммерческих организаций, где можно, в общем-то, регистрироваться и делиться опытом.

АРТЕМ ШАДРИН:

– Короткая реплика по поводу законопроекта «О благотворительности» в части добровольчества. Должен сказать наше Министерство его готовило, и было очень много дискуссий относительно того, какое содержание у законопроекта, то, что сейчас внесено в Государственную Думу, там нет ни одного положения, которое выставляло бы какие-то требования к добровольческим организациям. Все положения законопроекта – это требования к государству и государственным учреждениям по взаимодействию с добровольческими организациями, чтобы решать задачу, на которую жалуются сами добровольцы, что им сложно попасть на территорию больницы или какого-то учреждения здравоохранения, учреждения образования. Этот законопроект направлен на то, чтобы обеспечить возможность добровольцам реализовать свой потенциал. Будет, конечно, обсуждение законопроекта в Госдуме ко второму чтению, поэтому будем признательны за любые комментарии, за любые поправки. Будем их обсуждать и будем стараться, чтобы законопроект стал еще лучше.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Я предлагаю тему про государство последним высказыванием заканчивать, потому что у нас в трендах еще звучали технологии фандрайзинговые, коммуникативные.

ТАТЬЯНА ФЛЕГАНОВА:

– Меня зовут Флеганова Татьяна. Я представляю на форуме Свердловскую область, а также возглавляю ассоциацию «Особые люди» для помощи гражданам и некоммерческим организациям, которые работают в сфере инвалидности. Я сама мама особого ребенка, и могу сказать, что мы, наверное, одна из самых молодых организаций в России, нам всего два года. Но за два года нам удалось и реализовать проекты, и получить помещение под эти проекты, и мы даже получили на прошлой неделе президентский грант. Да, это просто фантастика. Мы со многими знакомы через социальные сети. Что значит взаимодействие? Когда ты приходишь не с претензией, а с потребностью, когда ты приходишь с вариантом решения и помогаешь власти решить твою проблему, а не пытаешься заставить их или жестко на них «наехать». Тогда действительно все люди и с той стороны, и с другой понимают, что это необходимо, на это есть обоснование, и есть результат, который реально будет помогать. Наверное, это самый короткий путь, и на примере нашей организации он действительно сработал.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Фандрайзинговые технологии, как они у нас меняются? Дмитрий, какие у нас тенденции в фандрайзинговых технологиях, которые позволяют переходить частным донорам и корпоративным донорам от импульса к культуре?

ДМИТРИЙ ДАУШЕВ:

– У нас развивается постепенно, не так быстро, как хотелось бы, но для крупных фондов это уже норма – культура, привычка к регулярным, рекуррентным, ежемесячным пожертвованиям. Огромное отличие нашего вчерашнего рынка и отчасти сегодняшнего от развитых западных в том, что в основном у нас благотворительность спонтанная, то есть каждое новое пожертвование – это разовый в импульс. Во всем мире серьезная благотворительность держится на принятом решении, которое дальше автоматически реализуется, это ежемесячные пожертвования. Де-юре и де-факто, это уже реализуется не первый год, у каждого крупного фонда есть рекуррентные платежи, и, на мой взгляд, усиление именно ежемесячности – это один из мощных трендов, который нас сильно двигает в сторону классической, правильной, цивилизованной благотворительности со стороны людей. Пока у нас этот механизм существует только как карточный, что автоматически означает прекращение пожертвований после того, как банковская карта закончилась, так называемый «experi date». Дальше мотивировать донора переподписаться достаточно сложно. Во всем мире действуют другие механизмы – это дебет-кредит классический, когда привязка идет к счету, то есть потенциально бесконечное пожертвование до тех пор, пока человек сам не остановит. Это, естественно, добровольное его право.

Если каким-то образом мы сможем изменить это, то поток денег в благотворительные фонды возрастет многократно. Мы прорабатывали эти темы с разными госорганами, не получается. Куда мы упираемся, где препятствие, не очень понятно. Может, Министерство экономического развития может помочь? Мы готовы дать все предложения, а дальше действительно нужна поддержка со стороны регулятора, чтобы это сдвинулось с места.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Маша, у меня к тебе вопрос, расскажи, пожалуйста, что сейчас происходит у нас в интернет-пространстве по поводу создания культуры осознанной благотворительности у пользователей Интернета?

МАРИЯ СТЕРХОВА:

– Культура создается, это очень хорошо. На самом деле есть много тех, кто этим занимается, много есть краудфандинговых платформ, которые помогают НКО собирать пожертвования правильно, технологично, приятно для пользователя. Они помогают широко охватить аудиторию за счет выхода в онлайн. Тут важно, что не у всех платформ есть инструменты проверки, и получается, что мы потенциально даем возможность пользователю получить негативный опыт работы с пожертвованием. Он сделал пожертвование, оно куда-то ушло, и нет инструмента, который точно скажет, что помощь пришла туда, куда нужно, и потрачена так, как нужно. Не у всех платформ есть связанный с этим инструмент отчетности, чтобы показать пользователю, что пожертвование дошло, все получилось, помощь оказана.

В августе мы проводили исследования на аудитории медиапроектов Мail. Ru и выяснили, что 77% пользователей важна отчетность, важно понять, что деньги пришли туда, куда нужно, и потрачены так как нужно, а инструменты эти есть не у всех. Вот над этим нужно еще работать, и мы над этим тоже серьезно работаем.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Есть ли какое-нибудь неформальное или формальное объединение платформ, которое представлено в Рунете, которое бы регламентировало какой-то моральный кодекс?

МАРИЯ СТЕРХОВА:

– Формальной такой истории точно нет. Над нами нет никакой организации или сообщества, которое бы говорило: «Ребята, вот вам порядок действий, пожалуйста, ему следуйте». Есть просто наша экспертиза. Нам четыре года, и общее понимание профессионального рынка. Поскольку мы это делаем, мы должны за это отчитываться. Поскольку мы это делаем, мы должны прежде, чем выйти к пользователям, сами на своей стороне все проверить, что фонд все делает правильно, помощь собирается действительно нужная, и она будет оказана так, как должна быть оказана. То есть над нами пока никто не стоит, насколько я знаю. Но это наше добровольное желание и потребность сделать это правильно и хорошо.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Ложка дегтя в этот мед – какие негативные тренды есть с точки зрения благотворительности в Рунете?

МАРИЯ СТЕРХОВА:

– Может, у меня какие-то розовые очки, но, так сходу, честно говоря, ничего назвать не могу. Единственное, что, действительно, поскольку не все платформы проверяют, на что идет сбор, он может уйти не туда, куда нужно. Во-вторых, поскольку доступны всем все технологии, все инструменты, даже обучение того, как пользоваться этими инструментами, точно так же, как и мы с вами, все те, кому это действительно нужно, этими же инструментами могут легко пользоваться и мошенники. Они им тоже доступны. Они легко понимают наши механики, потому что мы рассказываем: «Делается, раз, два, три, четыре, пять». Они легко эти «раз, два, три, четыре, пять» на себя перекладывают, ровно их повторяют. И, поскольку они наглей, возможно, или хитрее, возможно, у них это тоже получается нисколько не хуже, чем у нас. Вот это, наверное, негативный тренд, что мы все открытые и доступные. Это открыто и доступно, в том числе и для мошенников.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Катя, тема хайп, криптовалюты. Вы единственные, у кого есть пожертвования в криптовалюте. Что это, зачем это, как это «едят», будет ли это развиваться?

ЕКАТЕРИНА ЧИСТЯКОВА:

– Насколько я знаю, мы не единственные. Какие-то российские фонды тоже имеют свои кошельки. Но в России это пока действительно ни с чем «не едят» и «не съедят», поскольку у нас обращение криптовалют законодательно не урегулировано. У фонда «Подари жизнь» есть сестринские фонды в других странах, поскольку в США криптовалюты обращаются, они могут быть превращены в доллары США и дальше в общественное благо. Такой кошелек завел наш сестринский фонд в США «Podari.Life». Сейчас туда пожертвовано порядка 150 тысяч долларов. Это будет использовано в США для того, чтобы оформить подписки на медицинские журналы для российских докторов. Пока это мы делаем для Екатеринбурга и для Москвы. Будем делать для Красноярска. Это те центры, где мы развиваем трансплантацию костного мозга. Это также будет использовано для того, чтобы направлять докторов на конференции, на стажировки в американские клиники или, наоборот, можно сюда прислать какого-то американского профессора, чья экспертиза здесь нужна. В общем, фактически все эти средства направляются на то, чтобы поддерживать качество образования российских врачей, на то, чтобы мы находились на одном уровне с остальным миром. Я думаю, что пока такие вещи доступны только тем фондам, которые имеют какие-то иностранные сестринские организации. Я знаю, что есть «Advita USA» у фонда «Advita», у фонда «Вера» что-то есть. В России это пока будущее туманное, и лучше спрашивать экспертов по криптовалютам, а не меня.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– У вас будет стратегия сестринского фонда, фандрайзинговая стратегия на криптовалютах или пока нет?

ЕКАТЕРИНА ЧИСТЯКОВА:

– Нет, будет, конечно, потому что по открытию кошелька – это действительно серьезная, хорошая возможность получить пожертвования, и серьезная, хорошая возможность вложить это в то, во что из России не вложишься. Мне из России, например, очень трудно оплатить американскую стажировку российского доктора или его взнос на какие-то конференции. Да, это будет совершенно точно, кампейн по продвижению и этого способа пожертвований тоже.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Мария, есть ли какие-то тайные знания по поводу трендов на международном уровне, какие формы фандрайзинга сейчас актуальны, которые будут актуальны, а что умрет вообще?

МАРИЯ ЧЕРТОК:

– Мы на фандрайзинге не сильно специализируемся, но, в частности, недавний эксперимент с бесконтактными платежами, с устройствами для приема бесконтактных платежей, оказался очень успешным. Отлично идет – приложил карточку, пошел дальше. У нас сейчас есть эксперимент с бесконтактными платежами – это постеры, которые «Ситибанк» сделал для фонда «Дети Бэла» – «Дети-бабочки», прекрасные маркетинговые компании «Помоги, не касаясь». И сейчас к «Щедрому вторнику» эти постеры по Москве в разных местах расставлены. Там тоже простая идея, что приложил бесконтактную карточку, 100 рублей ушло, и в «Щедрый вторник» «Ситибанк» еще добавит до полумиллиона рублей своих денег к этим пожертвованиям.

Конечно, все в технологии сейчас будет уходить и в них упираться во многом. Но здесь очень важно понимать, что сами по себе технологии ничего не решают, а продолжает все это решать наша человеческая активность. Потому что недостаточно попасть на платформу для сбора онлайн-пожертвований, нужно еще и раскрутить это все, и мобилизовать своих сторонников, а для этого надо этих сторонников иметь. Нельзя исключать нетехнологическую часть из этого, потому что ничего все равно не будет.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Ксюша, как вы сторонников мобилизуете? У вас очень много волонтеров подаются на конкурс, чтобы стать вашими вожатыми – шери. Как вы выстраиваете эту коммуникацию, чтобы создать как раз это сообщество, которое уже является вашими шери, вашими донорами?

КСЕНИЯ ДАВИДСОН:

– Очень важно, чтобы были люди, которые хотят поддерживать. Технологии могут быть представлены все, но должны быть те, кто вдохновлены. В нашем случае это большое количество волонтеров со всей страны и не только из России, но и из других стран. Мы в начале этого года запустили компанию, которая связана с нашим главным тезисом, что дети, приезжающие в «Шередарь» на реабилитацию после тяжелого заболевания, принимают для себя некий вызов. Компания так и называется «Вызов принят», когда любой волонтер, это может быть не только волонтер, но и любой благотворитель, поддерживающий деятельность «Шередарь» человек, может принять для себя какой-то вызов и создать некую фандрайзинговую компанию, пользуясь всеми возможными технологичными способами. Это не какое-то новое решение в благотворительности, этим всем активно и давно пользуются, но если говорить о вдохновении и вовлечении людей в фандрайзинг, волонтеров в фандрайзинг, то у нас есть такая акция «Вызов принят». Она работает и приносит определенные средства.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Дмитрий, как вы создаете сообщества, которые начинают к новым вашим технологиям откликаться?

ДМИТРИЙ ДАУШЕВ:

– У нас весь фандрайзинг полностью построен на онлайн-платежах. Это не значит, что мы в онлайн только призываем, у нас есть офлайновая акция, про которую многие знают, но привлечение идет к онлайн-платежам. Из всей нашей базы, которая составляет сейчас около 40-ка тысяч доноров, почти 100 процентов это те, кто жертвует только онлайн. Другие механизмы мы практически не используем.

Я хотел про биткоины сказать. Мы встречались с топ-менеджером «Газпромбанка», у которого горели глаза биткоинами. Он сказал: «Сейчас год, два, три, надо использовать, чтобы получать пожертвования именно в биткоинах. Если вы сможете это сделать, будет круто». Потому что большинство людей, владеющих биткоинами сейчас в мире, это люди, владеющие фактически просто так появившимися деньгами, которые они не знают, как использовать. Потому что их не так просто куда-то конвертировать, и расставаться с ними гораздо легче. Доля людей, владеющих огромными состояниями в биткоинах не очень большая, но ценность этих денег для них гораздо меньше, чем ценность реальных денег, лежащих на счете. В благотворительность они уйдут с удовольствием.

МИХАИЛ КОМИССАРОВ:

– Мы сейчас, в принципе, переживаем определенный бум рождения НКО, хотя многие поверили в президентские гранты, различные технологии современных приемов пожертвований. Мне здесь что-то навеяло в чем-то 90-е годы, когда вокруг нас создавалась куча разных продуктовых магазинчиков. Их было очень много, просто на каждом метре. К чему мы пришли, мы знаем – сейчас у нас практически везде крупные торговые сети, плохие или хорошие. Многие профессиональные фонды не открывают филиалов в регионах и только обучают НКО, соответственно, у нас есть несколько путей. Есть путь, что будут формироваться крупные инфраструктурные организации, которые будут находить профессиональных партнеров в регионах, и мы именно так будем бороться с этими мошенниками, именно так от импульса будем переходить к культуре профессиональных НКО в субъектах по каждой конкретной проблематике. Либо у нас, может быть, будет формироваться филиальная сеть. Это тоже технология, но я здесь вижу определенный вызов к региональным организациям. На сегодняшний день у людей в сфере благотворительности есть проблема – кому и как оказать пожертвование, и как найти эту самую профессиональную НКО? В сфере пожертвования на онкобольных детей за последние шесть лет произошел прорыв, и наведен относительный порядок, но в сравнении с тем, как собирались средства, все-таки стало чуть-чуть лучше. Я считаю, что это вызов, и нам о нем нужно думать, когда мы говорим о будущем. Если государство квадратное, а мы круглые, то нам, так или иначе, в чем-то придется становиться овальными. Маленькие фонды, средние фонды, мы не можем продавить это так, как могут продавить часть тех фондов, которые сегодня присутствуют, и нам тоже в этом отношении нужно думать. Возможно, мы придем все-таки к процессам создания саморегулируемых НКО. Это все, конечно, здорово, но иногда есть ощущение, что объединиться вот так, чтобы создать саморегулирующую организацию, мы пока не можем. Я пока здесь таких примеров успешных или тенденций, которые бы могли к этому привести, тоже не вижу. Наверное, это основное. Если сейчас есть какие-то направления, которые еще не закрыты такими крупными организациями, как «Вера», «Подари жизнь», Фонд соединения и так далее, то организациям, которые уже этой деятельностью занимаются в регионах, сейчас очень сложно, потому что появляется колоссальное количество клонов. И в рамках каких-то грантовых конкурсов, тех же федеральных очень сложно иногда отличить, где профессиональное НКО, а где только подобие. Те люди, которые научились писать проекты, изучили технологии, это проблема.

ВЛАДИСЛАВ РОГИМОВ:

– Рогимов Владислав – главный редактор сетевого издания Wikileaks. В 2006 году я открыл свой фонд – Региональный общественный фонд охраны здоровья детей «Планета счастья». Он был уполномоченным фондом РДКБ и курировал детский дом детей больных СПИДом. Как собирать деньги, как собирать пожертвования, это все известно. Но когда я пришел к одному крупному бизнесмену, он сказал: «У тебя есть дети, у меня есть дети. Что я получу взамен?» Я в свое время тоже работал в СМИ, занимался и до сих пор занимаюсь пиаром и политтехнологиями. Я говорю: «Ты на свою рекламу тратишь миллионы долларов». Что делает по телевизору твоя реклама? Ее смотрят все. И после этого пошли такие компании «Wella», «PET», «Hanberg», «Библио Глобус» и так далее.

Что еще хотел сказать по поводу РДКБ. В одной крупной федеральной газете собирали деньги на больного мальчика, страдающего онкологией. Ко мне обратился инвестор и говорит: «Я готов помочь этому ребенку, я знаю, что ты работаешь с РДКБ. Давай подъедем к главному врачу – к Ваганову, покажите этого ребенка, что действительно это есть». Мы приехали в РДКБ, Николай Николаевич говорит: «Я не знаю, мы помогаем, все делаем. Давай маму вызовем». Вызывают маму. Мама говорит: «Приходили, представились от средств массовой информации, брали у нас интервью и все. Нам ничего не надо». Вопрос. В крупной федеральной газете, я не буду говорить название фонда, он в тот момент был тоже довольно известен. Куда деньги шли? На что деньги шли? И как будет в дальнейшем контролироваться, если соберут даже для помощи одному ребенку, а соберут на троих, куда эти деньги пойдут? И насколько будет контроль этих финансовых средств? А так как сейчас иностранные деньги – биткоины, криптовалюта и так далее, контроль будет намного слабее. И это очень большой разгул для интернет-мошенничества и так далее.

ОЛЬГА ВАВИЛОВА:

– Меня зовут Ольга Вавилова, я 12 лет занимаюсь благотворительностью и сотрудничала с каждым из вас, с вашими сотрудниками, в разных проектах участвовала. Но я член Общественной палаты Ленинского района Московской области, и я бы хотела каждого из вас обращаться по месту жительства в общественные палаты. И, может быть, мы сегодня решимся создать форум в Общественной палате РФ именно по благотворительности. Потому что я являюсь председателем комиссии по благотворительности у себя в Ленинском районе. Хотела поддержать женщину по инклюзивному образованию. Очень важный момент в том, что люди боятся встретиться с болью. И соответственно те, кто руководит либо организовывал какую-то организацию, нашли инструментарии, как преодолевать эмоциональное выгорание, как решать какие-то вопросы. Я как психолог помогаю специалистам. Но вот именно формирование толерантного отношения, то есть это целые этапы, не только помочь по сбору средств, но и помочь адаптироваться. Я знаю, сколько сложностей было у Михаила, когда он принимал решение.

Важный моментФРФ

, сейчас у нас будут мотиваторами ребята с инвалидностью, потому что я являюсь тренером лидеров с инвалидностью, я сотрудничаю с региональной общественной организацией «Перспектива», мы делаем танцевальные марафоны, есть такой фонд «Best Badis». Надо просвещать людей. Уже говорили о том, что мамы идут в администрацию, и они побуждают создавать. Соответственно надо создавать общественные объединения родителей, показывать, подключать СМИ. Это большая работа, но давайте, чтобы нас услышали, может быть, мы сделаем форум в Общественной палате РФ. Нас поддержат, я там была.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Завершаем нашу дискуссию. От каждого из вас рецепт успеха к системному переходу от импульса. На ваш взгляд, что это?

МАРИЯ СТЕРХОВА:

– Главное – не бояться на самом деле. Это то, что мне хотелось ответить почти на любую реплику сегодня. Мы начали говорить о том, что делать, если наш продукт, это очень условно, не продается. Но не бойтесь, давайте научимся, будем его продавать. Надо продавать – будем продавать. Надо идти к государству, не бойтесь, давайте сходим. Скажут нам: «До свидания»,– сходим к другим. У нас, благо, большой инструмент государственного аппарата. Не надо бояться, и тогда все будет хорошо. Будем пробовать, не получается – будем грустить немножко и идти дальше, и все получится.

КСЕНИЯ ДАВИДСОН:

– Женя, ты сегодня сказал про «Шередарь» как про пионерский лагерь, мне прямо захотелось завершить как-то по-пионерски. Наверное, главное верить в ту идею, которую вы продвигаете, реализуете, и верить в тех людей, которые рядом с вами. Тогда точно все получится.

ЕКАТЕРИНА ЧИСТЯКОВА:

– Если отвечать прямо на поставленный вопрос – как идти от импульса к осознанной благотворительности? Рецепт давно изобретен. Это просвещение, и просвещение не только ваших благополучаталей о том, как вы видите это увеличение общественного блага, как вы именно считаете, нужно помогать детским домам. Это просвещение и ваших благополучателей тоже. Иначе возникнут истории, как рассказал нам представитель Wikileaks, потому что действительно очень часто даже наши подопечные не знают, что спонсор данной инфузии – это наш фонд, это они думают, что это они получают от государства. И вот это, наверное, еще одна работа, о которой мы забываем, это бесконечная, бесконечная коммуникация не только с благотворителями, но и с благополучателями, и со средствами массовой информации. Тогда все получится.

МАРИЯ ЧЕРТОК:

– Я бы хотел отнестись к тому, что сказал Михаил. Мне кажется, что наше будущее будет гораздо более светлым, если мы научимся работать вместе. Не обязательно превращаться в большие торговые сети, не обязательно укрупняться вплоть до одной федеральной организации. Но если не будет такого базового доверия и базовой солидарности внутри сектора, то довольно нам будет и людям объяснить, чем мы тут занимаемся, и почему что-то хорошо, а что-то плохо? И этого нам страшно не хватает. Я думаю, что у нас уже сейчас разные инструменты и разные шансы практиковаться. Не могу опять не сказать про «Щедрый вторник», который случится в ближайший вторник. Это тот день, когда есть возможность всем делать что-то, если не одно и то же, то, по крайней мере, одновременно, и создавать вот этот общий медийный коммуникационный и идейный хайп вокруг благотворительности, который все же нам и поможет поднять нашу работу на какой-то другой уровень и научиться говорить с людьми немножко другим понятным для них языком, вместе это сделать. Мне кажется, что важно не забывать про это.

ЕВГЕНИЙ ГОРЬКАЕВ:

– Маша, я надеюсь, у нас получилось сделать какую-то проблематизацию в нашей дискуссии. Спасибо всем огромное, что вы были настолько включены. Жаль, что не всем удалось дать слово. Желаем успешной работы на площадках форума, чтобы для вас для всех этот форум прошел продуктивно. Я предлагаю друг другу поаплодировать за такую прекрасную дискуссию.