О том, что такое УДО, вся страна узнала летом прошлого года, когда из мест лишения свободы досрочно была отпущена осужденная по делу «Оборонсервиса» Евгения Васильева. Многие правозащитники тогда заявляли, что рассмотрение ходатайства Васильевой совершенно не укладывалось в сложившуюся судебную практику. Тем не менее это решение было признано соответствующим букве закона. К сожалению, при рассмотрении дел других осужденных закон соблюдается не столь скрупулезно.

На сегодняшний день механизм условно-досрочного освобождения практически не работает: в 2015 году досрочно было отпущено всего 22% осужденных, остальные — по концу срока. А ведь еще 10 лет назад шанс на досрочное освобождение имел каждый второй.

Право на УДО наступает в зависимости от тяжести преступления. Решение принимает суд, ориентируясь на характеристику из исправительного учреждения. И вот здесь наступает момент перекладывания ответственности. Ведь если человек будет освобожден досрочно, а затем совершит резонансное преступление, это скажется и на карьере судьи, и на карьере начальника исправительного учреждения. Поэтому учреждению проще дать отрицательную характеристику, а судье — отказать в УДО.

Широко распространено мнение о наличии большой коррупционной составляющей в делах об УДО, причем как в тюремном ведомстве, где «покупаются» положительные характеристики, так и в судах. Дела об УДО не относятся к категории юридически сложных. Тем не менее в каждом пятом деле участвует адвокат по соглашению, гонорар которого обычно разбит на две части: за участие в процессе (от 10 до 30 тысяч рублей) и за результат (от 30 до 60 тысяч рублей). При заключении соглашения многие адвокаты намекают, что вторая часть суммы пойдет на взятку судье. Только в одном районном суде через руки адвокатов в делах об УДО за год может проходить от 5 до 15 млн рублей. И сможет ли судья удержаться от соблазна — большой вопрос.

Выявлять подобные коррупционные связи очень сложно. Но возможно. Два года назад мы выявили случай в Норильском суде, когда один из адвокатов имел чрезмерно высокий процент удовлетворенных ходатайств у конкретного судьи. Хотя факт коррупции контролирующими органами признан не был, после нашего обращения судья ушел в отставку, а практика у адвоката сократилось втрое.

В 2016 году мы расширили «круг поисков» — была проанализирована деятельность еще 8 судов. И во многих из них имелись признаки коррупционных связей. Например, в Тагилстроевском суде один из адвокатов за два года суммарно подал около 200 ходатайств об УДО, из них отказано было только в 18 случаях. В Тавдинском суде один из адвокатов фактически является монополистом — на него приходится 40% от общего числа заявленных адвокатами ходатайств.

В Тайшетском суде, напротив, адвокаты формально ходатайств не заявляют (хотя это и не соответствует действительности). Зато наблюдаются другие любопытные явления. Ходатайства некоторых осужденных рассматриваются в день поступления, хотя обычно подготовка к процессу занимает около месяца. Принятые решения в судебной базе данных чудесным образом меняются с «отказано» на «удовлетворено», что очень похоже на фальсификацию.

При этом весьма любопытна реакция вышестоящих судов на предоставленную нами информацию. В Красноярском крае по выявленным фактам были приняты меры. Свердловский областной суд на обращение не откликнулся. Краевой суд Пермского края ответил «будем изучать». Иркутский областной суд фактически «грудью прикрыл» нижестоящий суд, сообщив, что никаких нарушений там нет, имеются лишь «ошибки». Хотя их массовость вызывает сомнения в достоверности такого заявления. Верховный суд ответил, что изучение подобных сообщений не входит в его компетенцию.

Кстати сказать, заявивший о фактах фальсификации осужденный впоследствии попал под «репрессии» — в УДО ему было отказано. Тайшетский суд по-прежнему нарушает закон — из-за несвоевременной отправки им документов освобожденные по УДО осужденные незаконно удерживаются в колонии.

Нарушение закона при рассмотрении ходатайств осужденных носит массовый характер. Затягиваются сроки рассмотрения, иногда ходатайства не принимаются к рассмотрению по надуманным основаниям. Доля положительных решений в разных судах может колебаться от 20% до 70%. Не освобождают по УДО осужденных по тяжким статьям, хотя Верховный суд и запретил подобную дискриминацию.

И это только судебная сторона УДО. А ведь есть еще и «тюремная» часть истории, связанная с «добыванием» положительной характеристики. Не дай бог никому из нас с таким столкнуться. Ведь мало к кому судебная и тюремная системы будут столь же благосклонны, как к Евгении Васильевой.

Лишение возможности освобождения — это невероятный стресс для заключенного, причем переживаемый неоднократно. А потом правоохранительные органы удивляются росту рецидивной преступности. Хотя мировая практика доказывает, что сжатая в стрессовых условиях пружина разжимается и очень больно бьет по окружающим. Человек, побывавший в ситуации полнейшего беззакония и бесправия и решившийся на повторное преступление, совершает его более цинично и жестоко.

Ольга КИЮЦИНА,
директор Института проблем современного общества,
эксперт ОГФ